П.И. Рогозин - Психея часть5

Бессмертие души

"Бог не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы"...

"Жив Господь и жива душа твоя!.."

"Живые знают, что умрут...", - говорит Екклесиаст. В факте и неизбежности смерти никто не сомневается. Наша смерть - вопрос времени. Одни из нас - раньше... другие позже...

С. А. Андриевский, в "Книге о смерти" уже воображает то дерево, которое пойдет ему на гроб, и задает вопрос: - где оно? растет ли еще в лесу, или уже распилено на доски? "На какую отвратительную близость, - заключает он, - мы оба с ним осуждены!"

"Не определено ли человеку время на земле, и дни его не то же ли, что дни наемника"? Как раб жаждет тени, и как наемник ждет окончания работы, так каждый из смертных приближается к закату своей жизни... Ибо что такое жизнь наша? - пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий... Жизнь - дуновение...

"Живые знают, что умрут", и меньше всего об этом задумываются. Приятнее забыть о смерти, чем постоянно возвращаться к мысли о ней. Есть привкус даже чего-то неловкого, почти неприличного, когда заговаривают о смерти в обществе. Да, для многих эта истина более, чем грустна.

"Живые знают, что умрут"! С такою мыслью примириться людям очень трудно. Вольтер умоляет врача продлить свою жизнь на шесть месяцев, когда врач сообщает Вольтеру, что он не может гарантировать ему и шести дней жизни. Королева Елизавета, умирая, дает врачу сто тысяч фунтов стерлингов за пять минут жизни. Но ни один "человек не властен над духом, чтобы удержать дух, и нет власти у него над днем смерти, и нет избавления в этой борьбе". У миллионов людей одни и те же переживания в час расставания с жизнью. Бог заложил в душу человека стремление к беспредельному, к бессмертию, к жизни без смерти. Наше "настоящее" не может являться целью земной жизни, ибо цель наша всегда в будущем. Мы не живем, а только "собираемся" жить. И когда смерть уже готова заглянуть нам в душу, и мы уже ощущаем мрак и плесень могилы, мы, подобно многострадальному Иову, задаем себе вопрос: "Когда умрет человек, то будет ли он опять жить?" Другими словами: существует ли загробная жизнь? Есть ли у нас основание верить в бессмертие души, в грядущее воскресение умерших?

"Будет ли он опять жить?" -

Этот ответственный вопрос, терзавший умы лучших людей на протяжении многих веков, грозно восстал у раскрытой могилы первого умершего человека - Авеля. На этот вопрос пытались ответить мудрецы древности - философы, но они облекли вопрос в философскую мишуру и на него не ответили. Основатели языческих и других религий извратили представление о смерти и ввели множество доверчивых людей в пагубные заблуждения. Материалисты всех времен, с их неизменным отрицанием, оставили нам, вместо ответа, груду нагроможденных друг на друга громких, но пустых слов и утверждений, лишенных истины. Только одно Священное Писание может раскрыть пред нашими духовными очами всю правду, только одно оно способно представить нам исчерпывающий ответ.

Слово Божие говорит о двух мирах: о мире духовном и материальном, о "видимом и невидимом". Наблюдения над миром видимым неизменно приводят человека к познанию не только мира невидимого, но и к мысли о Творце и Создателе этих двух миров. "Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира, чрез рассматривание творений видимы". Оба эти мира - реальны. Для Христа душа такая же реальность, как и тело. Душа покидает тело, и человек умирает, но вернее говоря, умирает только телесно и только временно, до дня всеобщего воскресения мертвых. "Факт смерти подтверждает нам реальность того, что мы считали призрачным и призрачность того, что считали реальным",- сказал некто.

Слово Божие не доказывает, а "открывает". В Слове Божьем главную роль играют не слова, а факты, факты доступные восприятию не чувствами и не разумом, а верою. Слово Божие предлагает нам именно то, "чего не видел глаз, не слышало ухо, и не приходило на сердце человеку". - Одной притчей "о богаче и Лазаре" Христос раскрывает душе нашей тайны загробного мира, которые никогда не были бы способны возникнуть в человеческом воображении. В этой притче Христос, как бы переносит нас за грань, отделяющую видимое от невидимого, и мы, доверяясь Его непреложным словам, постигаем истину бессмертия. Пред нами - муки и вечное блаженство, закон возмездия и безусловность конечной Божественной справедливости, воздающей "каждому по делам его". Земная жизнь богача не заканчивается пышными церемониями его погребения. В книге небесной нам открывается бессмертная душа богача и ее трагическая развязка.

Некто выразил удачную мысль, что есть только одна идея, главенствующая в душе человека, идея, без которой не может жить человек, идея, из которой все другие идеи вытекают, - идея бессмертия. Как не старались безбожники-материалисты объяснить происхождение мысли о бессмертии души "чувством страха", "заблуждением", "самолюбием", "невежеством", но все эти старания не привели ни к чему. Надежда жить вечной жизнью всегда была и всегда будет высшим благом каждого человека на земле. В этой надежде черпали свою силу и вдохновение лучшие люди всех времен. Авраам, принося в жертву единственного своего сына Исаака, "верил, что Бог силен из мертвых воскресить". Иов, разочарованный утешавшими его друзьями, утешается этой надеждой, и восклицает: "А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию; и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого увидят Его". Страдания не могли поколебать у Иова этой благословенной уверенности, напротив, они эту уверенность только очистили, углубили, усилили. Даниил с дерзновением пророчествует о том, что "...многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление. И разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде - как звезды, во веки, навсегда". Христос подтверждает все эти чаяния верующих людей, говоря: "Ибо Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца. Воля же пославшего Меня Отца есть та, чтобы из того, что Он Мне дал, ничего не погубить, но все то воскресить в последний день. Воля пославшего Меня есть та, чтобы всякий видящий Сына и верующий в Него, имел жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день"...

Сократ, Платон, Толстой и множество других "совопросников мира сего" верили в "духовное" воскресение, но Священное Писание говорит не только о воскресении духовном, но и телесном: Бог воскресит "из праха распадающуюся кожу мою сию", и "уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет подобно славному телу Его". Немногие приемлют это утверждение Священного Писания. Большинство же людей не только не приемлют, но каждый на свой лад отрицает и кощунствует над этим утверждением.

Опыт духовной жизни, покоящейся на факте "возрождения свыше", подтверждает истинность бессмертия. Мысль, что только расставшись с земной жизнью мы становимся бессмертными - ложная мысль. Мы не "тогда только", а "всегда" - бессмертны; бессмертны по своей духовной сущности, бессмертны вне всякой зависимости от нашего земного поведения или выявления нашего характера. Чрез смерть мы вступаем во врата вечности, суждены ли нам вечные мучения или вечное блаженство. Еще при жизни возрожденному свыше верующему человеку представлена полная возможность жить той жизнью, какой он будет жить в небесах. Еще при жизни нераскаянный грешник пользуется правом выбора и живет той жизнью, которой ему придется жить вечно в аду. "Сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление; а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную".

Человек порочный, утопающий в греховном омуте, уже здесь на земле переживает весь кошмар своей больной души. Он знает, и никто не разубедит его в том, что беспутная жизнь, какую он ведет, безусловно требует возмездия. С другой стороны, человек духовный, держащийся "узкого пути", преуспевающий в трудном христианском подвиге самоотвержения и самораскрытия часто переживает уже здесь счастье души, предвкушая сердцем будущее блаженство. "По плодам их узнаете их",-сказал Христос. У бессмертной души человеческой есть особый дар, ниспосланный ей с неба, проявлять небесные качества, неземные добродетели: любовь, милосердие, сострадание, веру, раскаяние, надежду, упование, кротость, мир, радость, воздержание, терпение. Кто, кроме возрожденного человека, обладает подобным даром? Животные также имеют душу, но они живут только чувственно, созерцая окружающее их настоящее. Они не имеют души мыслящей, души, способной устремлять свой взор в будущее и размышлять над прошедшим. У них нет души, способной верить, каяться, самосовершенствоваться, приготовлять себя к смерти и к вечности.

Ученые психологи признают, что душа человеческая одарена способностью страдать и наслаждаться. На каком бы языке и с какой бы точки зрения не упоминалось о душе, она всегда отождествлялась с ощущением удовольствий и перенесением страданий и олицетворяла собою глубочайшие выражения симпатии и чувства. Только душа человеческая способна наслаждаться Богом и нравственно страдать за свои искаженные чувства, худые слова и поступки. Когда человек ведет богоугодную жизнь, он только повинуется внутреннему своему влечению, удовлетворяет запросам живущего в нем внутреннего закона. Здесь разрешается загадка бесспорного и ни чем не устранимого человеческого инстинкта Богопочитания и страстного и, как бы необъяснимого всеобщего стремления к бессмертию. Атеисты, эти безбожники французской революции, отвергнувшие всякую религию, воздвигали алтари "богине разума". Настолько сильна эта жажда Бога в душе человека! Вольтер не мог не сказать: "Если бы Бога не было, то Его надо было бы выдумать". Душа создана Богом и для Бога. Она владеет даром познавать Бога, любить Его, принадлежать Богу, наслаждаться сознанием Его к ней близости: переживать "полноту радости пред лицеи Его".

Макс Мюллер говорит: "Из всех животных тварей один только человек одарен способностью поднять свой взор к небу, и это его исключительная привилегия добиваться чего-то такого, чего не могут ему доставить ни чувства, ни разум".

Душа всегда решительно отказывается удовлетвориться одним земным, временным, тленным. Она, как ребенок, отнятый от матери, - плачет до тех пор, пока снова не возвратится к матери, и возвратившись, успокаивается. "Только в Боге успокоивается душа моя", - говорит псалмопевец. Только в Боге! А вне Бога - один мрак, "суета сует и томление духа", иллюзии, разочарование, обман, грех, беззаконие, вечная смерть и вечные страдания.

Люди, посвятившие жизнь свою изучению душевных свойств человека, говорят: в душе своей мы обретаем сильное чувство своего несовершенства, сознание своей духовной нищеты и, сознавая это, стремимся к самосовершенствованию. В глубине каждой человеческой души всегда реальна тяга к жизни и страх смерти. Там, в тайниках нашей души, - идеи добра, порядка и справедливости, любовь к истине, к человечеству, социальные проблемы, запросы нравственного, эстетического характера, жажда чего-то простого, искреннего, хорошего, возвышенного, прекрасного. Мы всегда ценим в людях их нравственные качества и добродетели и порицаем безнравственность и пороки. Наши аппетиты и желания плоти встречают противодействие в нашем разуме, чувствах, совести. Чем объяснить этот внутренний антагонизм? Если бы мы были только плотские существа, подобные другим животным, мы никогда не знали бы этой борьбы. Мы позволили бы своему телу без сожалений и угрызений совести плыть по течению его низших стремлений. Но мы видим, что наша воля находится всегда в открытой войне с нашими животными инстинктами и порочными наклонностями. И войну эту объявляет наша бессмертная душа, а не наша кровь и наши мускулы. Нам говорят, что чем выше природа человека, тем более требовательные приносит он с собою в мир запросы и тем труднее эти запросы удовлетворить. Эти "безграничные" запросы души требуют для своего удовлетворения жизни бесконечной. Отзывчивое живое сердце в человеке нуждается в привязанности. Широкая душа жаждет тех же возвышенных абсолютных чувств, какими полна она сама. Человек создан для всего этого и всеми силами к нему стремится.

Жажда счастья является также одним из драгоценных качеств души человека. Эта жажда при земной жизни никогда не бывает удовлетворена. Как бы счастливо ни слагалась у человека жизнь, страданий в ней больше, чем радостей. Да, мы созданы для блаженства, и жажда всепоглощающего, захватывающего счастья, жизни, полной смысла, красоты и правды, томит нас неотступно. Лишь в духовных порывах, в мимолетном экстазе души приближаемся мы к этому счастью.

Разве лучшими устремлениями нашего сердца мы не чувствуем, как чужды мы земли, как мало нас земля удовлетворяет, как что-то совсем иное, неизведанное нами, но столь властно влекущее к себе, нужно для нашего счастья ?Душа-как голубь, выпущенный из ковчега, не находит в сем мире твердой почвы, на которую могла бы опуститься: "Кто дал бы мне крылья, как у голубя? Я улетел бы и успокоился бы..." - говорит Давид.

В душе мы носим как бы некий безмерный и в то же время ощутимый масштаб вечности, жаждем всего абсолютного и неизменного, безусловно прекрасного, истинного, а жизнь дает нам одно преходящее, изменчивое, непостоянное, ложное.

Душа, живущая вне времени и пространства, не может быть счастлива во временном и пространственном. Только умирая телесно, человек вступает в область неизведанных радостей, радостей вполне его душу удовлетворяющих. У некоторых верующих людей в час приближения смерти просветляется лицо и светится какой-то неземной радостью, и они высказывают иногда поразительные по глубине своей мысли. Вспоминаются слова Священного Писания: "Кто обращал взор к Нему, те просвещались". Тайна этого необычайного просветления не кроется ли в том, что их дух, освобождающийся от чувственных оков и приближающийся к истинной своей обители, уже зрит эту обитель и ликует?

Дух, как индивидуальная сила, неразрушима и должна продолжать свое существование по распадении телесного организма. Никакая сила во вселенной, как в мире феноменальном, так и в сверхъестественном, уничтожиться не может, а тем более сила самостоятельная и разумная. Душа, примиренная с Богом, не боится телесной смерти и, часто случается, как бы сама идет ей навстречу. Что душа действительно бессмертная, самостоятельная, духовная единица, это было признано во все времена людьми, дух которых не мог ограничиться тем, чтобы только скользить по поверхности вещей. Крайне узкое материалистическое представление об уничтожении "всего" со смертью человеческого тела, теперь удел только одних недалеких, неумных людей. О том, что ничто в природе не погибает и что человек не может ни создать, ни окончательно уничтожить малейшей частички материи, одного атома вещества, знают даже школьники. Если же материи "отказано" в гибели, то зачем предрекать ее душе, охраняющей и животворящей тело?

Некоторые ученые идут в этом вопросе еще дальше. Вейсман, например, с удивительным мастерством разработал свое учение о беспрерывном существовании зародышевой плазмы. Он, действительно, утверждает, что самое ничтожное из живых существ, представляющее только зародыш жизни, поистине "бессмертно", и что в самом последнем продукте органической природы находятся элементы, не перестававшие жить с тех пор, как жизнь появилась в мире.

Если так устойчива и непрерывна жизнь материи, то, что должно сказать о духе? Материя разлагается, распадается на свои простейшие составные элементы, дух же --предвечно сущая субстанция, он - не может разлагаться и терпеть какое-либо опрощение. Дух не может быть уничтожен, разве только по воле Божией. "Дух Божий создал меня, и дыхание Вседержителя дало мне жизнь", - говорит муж Божий. Дух не умирает и не может умереть. Если бы он умер, тогда бы умер не дух, а нечто производное от него. Умирающему на кресте разбойнику Христос обещает: "Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю". Ученикам заповедует не бояться смерти: "Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить, а бойтесь более того, кто может и душу, и тело погубить в геенне". Профессор Шилтов весьма верно рассуждает о постоянстве и неизменяемости нашего человеческого "я". Нам известно, что материальные частицы тела беспрестанно обновляются, причем старые частицы разрушаются и удаляются из организма, а на их месте зарождаются в теле новые частицы; другими словами, молекулярный состав тела всецело обновляется в известный промежуток времени.

Нужно, следовательно, принять, что у того или другого субъекта в двадцатилетнем возрасте было одно тело, с известным составом, а в 30 лет у того же лица, из старого тела не осталось никаких материальных частиц, а образовалось совершенно новое тело с новым молекулярным составом. А за все это время, за целых десять лет, внутренняя природа человека, его личность осталась тою же, какою была раньше, и никаких изменений не последовало. Если бы внутреннее наше "я", душа человека находилась в прямой зависимости от тела, тогда с изменением и обновлением всего тела, она не могла бы оставаться неизменной, тогда наше сознание и личность потерпели бы изменение, связанное с изменением в теле.

В этой неизменяемости нашего "я", при неоднократном полном обновлении всего организма в продолжение всей жизни, кроется одно из серьезнейших доказательств бессмертия нашей души. Внутреннее наше "я" в отпущенный ему срок земного бытия многократно меняет телесную оболочку, само же "я" остается неизменным.

Кто из нас не знает, что внешние впечатления и представления запечатлеваются и сохраняются в душе долго, иногда на всю жизнь. Если бы хранилищем этих представлений служил мозг, - рассуждают ученые, - то с обновлением материальных частиц мозга, казалось бы, должны исчезнуть и все таящиеся в нем представления и образы. Тело изнашивается, душа же остается бодрой, юношеской. "У меня такое чувство, - говорит один из героев Чехова, - как будто я никогда не умру. Ой, - думаю себе, - старый хрен, умирать пора! А в душе какой-то голосочек: не верь, не умрешь!".

"Голосочек" этот и помогает слабому человеку жить ложной надеждой неверия.

Верующий человек не ищет смерти, но и не боится ее. Он уже здесь на земле живет жизнью духа, который не умирает при смерти тела. "Ибо знаем, - говорит ап. Павел, - что когда земной наш дом, эта хижина разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный". Больше того, если бы душа и тело были одно и то же, то как бы мог человек испытывать одновременно чувство удовольствия и неудовольствия? И при больном теле мог ли бы оставаться здоровым самодеятельный ум, и, наоборот, при здоровом теле могла бы так страдать морально душа и быть подвержена своим душевным недугам?

Мы уже говорили, что человек - в земной жизни не находит полного духовного удовлетворения, он вечно стремится к нравственному и" умственному совершенствованию. Неудовлетворенность эта объясняется обреченностью всех доступных нам на земле знаний, условных и неглубоких. Дух человека стремится к знанию совершенному, а такое знание недостижимо в этой жизни: "ибо мы отчасти знаем... видим же теперь, как бы сквозь тусклое стекло".

Если бы душа наша не была бессмертной, а функции ее только отражали и контролировали функции тела, то едва ли у человека зародилось бы безграничное стремление к беспредельному знанию; тогда удовлетворение одних телесных потребностей оказалось бы достаточным для полного благополучия и довольства жизнью. Но, мы видим обратное: каким бы благополучием человек ни пользовался, он удовлетвориться им не может.

Противоречит также здравому смыслу и то представление, согласно которому разумное существо, обладающее стремлением к беспредельному усовершенствованию себя самого и себе подобных, являлось бы созданием, награжденным разумной жизнью, действующим только в краткий срок своего земного бытия. "Зачем, - говорит тот же герой Чехова, - мозговые центры и извилины, зачем зрение, речь, самочувствие, гений, если всему этому суждено уйти в почву и, в конце концов, охладеть вместе с земной корой, а потом миллионы лет без смысла и без цели носиться с землей вокруг солнца?". И, действительно, при таком самоощущении бессмыслицы жизни человек должен прийти к прострации, к душевной катастрофе, а мир, в котором он живет, будет для него заколдованным кругом, из - которого нет выхода. Но достаточно внести в эту печальную картину мира дивные штрихи истинности бессмертия, как вся вселенная из незаконченного творения превращается в шедевр гения. "Бог распростер север над пустотою, повесил землю ни на чем. Он заключил воды в облаках Своих, и облако не расседается под ними. Он поставил престол Свой, распростер над ним облако Свое. Черту провел над поверхностью воды, до границ света со тьмою... Силою Своею волнует море, и разумом Своим сражает его дерзость. От духа Его великолепие небес".

Истинность ^бессмертия души, открытая нам Священным Писанием, подтверждается также, если мы рассматриваем этот предмет с психологической и физиологической точек зрения. "Как разуметь, - спрашивают ученые, - эту трансформацию одной живой формы в другую живую форму, превращение хотя бы гусеницы в бабочку, какого-нибудь ползающего шелковичного червя в порхающее легкокрылое существо? Не есть ли это пробуждение после сна, воскресение после смерти?". И в Священном Писании мы встречаем указание на подобную метаморфозу, на связь форм истлевающих с формами в них воскресающими: "есть тела небесные и тела земные... сеется в тлении, восстанет в нетлении, сеется в уничижении, восстанет во славе, сеется в немощи," восстанет в силе; сеется тело душевное, восстанет тело духовное. Есть тело душевное, есть тело и духовное".

И еще вопрос, над которым трудились люди науки: может ли живое существо с потерей сознания продолжать жить?

- Конечно, может!

Уже в самом чередовании сна и бодрствования мы наблюдаем эту смену сознания и забытья. У нас нет даже мельчайшей капли сознания в период утробной нашей жизни, и все же мы живем. Нужно сказать, что во время нашего созревания в юности вполне развившееся сознание приходит к нам не сразу, мы владеем им только в годы нашей зрелости. Наконец, треть нашей жизни, отданная сну, протекает вне трезвого сознания. Прав был Кант, сказавший: "Все действительное разумно и разумное действительно".

Едва ли стоит говорит о тех людях, которые столь "умны в своих глазах", что боятся даже произнести слово "бессмертие", как "несозвучное эпохе", как "пережиток суеверия". Мы знаем, с каким упорством люди часто отказывались и отказываются признать очевидные для всех истины. Очень полезно иногда усомниться в своих взглядах и пересмотреть их во свете Священного Писания, отбросить без всякого милосердия все то, что ложно и принять то, что истинно.

Мы убеждены, что отрицание бессмертия души и существования загробной жизни основано не на выводах разума, не на достижениях и открытиях науки и знания, а на инертности всего умственного склада отрицателей, на их духовном невежестве. Люди отрицают предложенную им истину, чтобы успокоить свою совесть, оправдать свои поступки; отрицают - "по лукавству человеков, по хитрому искусству обольщения"... Но такой, например, ум, как Стюарт Милль, отдавшийся кропотливым размышлениям о столь высоком предмете, должен был признаться, что у науки нет ни одного положительного доказательства против бессмертия души. Наш академик Павлов отказался дать союзу безбожников какое бы то ни было научное "доказательство", подкрепляющее общераспространенное "убеждение", что со смертью тела "все кончается". Проповедникам "безбожия" и "бездушия" не удалось получить от Павлова "научных данных", чтобы ими подтвердить "свои вымыслы". В вопросе отрицания души безбожникам пришлось ограничиться своими излюбленными "агит-фразами" и "агит-словами".

Что страшнее для разумного существа, чем полное уничтожение? Представление о полном личном уничтожении так сильно противоречит всей нашей натуре, что мы совершенно неспособны обнять это понятие со всеми его ближайшими последствиями. А последствия эти лучшие мыслители суммировали так: -

Если нет бессмертия, тогда нет никакой возможности объяснить себе эту тягу нашей души к беспредельному.

Если нет бессмертия, устои нравственности лишаются прочной почвы и неизбежно рухнут, ибо подлинно нравственная жизнь неразрывно связана с идеей бессмертия.

Если нет бессмертия, тогда всякая общественная моральная жизнь оказалась бы пустой утопией, лабиринтом одних лишь несообразностей и противоречий.

Если нет бессмертия, тогда отсутствие совершенного порядка и абсолютной справедливости в этом мире не убеждали бы нас в том, что вместе с телесной смертью не кончается жизнь разумного существа и что каждому "воздастся по делам его". Избежав суда людского, мы не уйдем от Божьего суда.

Но, душа бессмертна! Наша телесная смерть - только перемена одежды души: умирая, мы снимаем только платье.

Но, душа бессмертна! Дух не умирает, он не разлагается, а поэтому и не может умереть. Прав был один ученый, сказав: "Без "нематериальных" сил мир не мог бы ни возникнуть, ни явить себя во всем раскрытии. Без души немыслим человек, как высшее, разумное существо в природе, а дух, как духовное начало, немыслим вне бессмертия".