Анабаптистское видение

Анабаптистское видение

 

Гарольд С. Бендер

 

«Если судить по реакции, которую анабаптистское движение вызывало у власть имущих, как у государственных деятелей, так и у духовенства, равно как в римско-католических, так и в протестантских странах, его можно причислить к одной из наиболее трагических страниц в истории христианства. Однако, если судить по тем принципам, которые воплощали в жизнь люди, пренебрежительно называемые анабаптистами, это движение должно быть признано одним из наиболее значительных событий в извечном стремлении человека познать истину. Анабаптизм вобрал в себя завоевания предыдущих движений, стал благодатной духовной почвой, из которой произросли все последующие течения, отделившиеся от государственных церквей».

 

Эти слова Руфуса М. Джоунза тридцать пять лет назад звучали довольно смело. Однако их правдивость подтвердили многочисленные исследования, проведенные с тех пор. Вне сомнений, великим принципам свободы совести, отделения церкви от государства и добровольного выбора религии, являющимся основой современного протестантизма и несомненным признаком всякого демократического общества, мы обязаны анабаптистам периода Реформации, впервые ясно их провозгласившим... Не всегда можно проследить, каким образом эти принципы нам передавались. Достоверно известно, что иногда их передавали через другие течения, но, вне всяких сомнений, их установили первые анабаптисты.

Реформаторы шестнадцатого столетия ясно понимали позицию анабаптистов в данном вопросе и сознательно отвергали ее. Яркий пример подобного отвержения — Генрих Буллингер, преемник Цвингли в Цюрихе, деятельность которого приходится на первые пятьдесят лет истории швейцарских братьев [1].

Буллингер знал принципы учения анабаптистов настолько хорошо, что в 1531 и 1561 годах выступил против них в написанных им двух обширных трактатах. Согласно Буллингеру, швейцарские братья учили следующему:

«Нельзя и невозможно силой принудить кого-либо принять веру, ибо вера есть свободный дар от Бога. Неверно принуждать к этому силою, как неверно предавать за ложную веру смерти. В церкви не должен использоваться иной меч, кроме меча божественного Слова. Мирские царства должны быть отделены от церкви, и никакой мирской правитель не должен иметь власть в церкви. Господь велел нам лишь проповедовать Евангелие, а не принуждать кого бы то ни было принимать его. Истинной церкви Христовой присуще страдать и быть гонимой, но не подвергать гонениям других».

Буллингер пишет об этом не одобрительно, а осуждающе, подчеркивая необходимость принятия суровых мер против анабаптистов. Пункт за пунктом он пытается опровергнуть анабаптистское учение, в заключение утверждая, что предавать анабаптистов смерти — необходимо и похвально.

«Однако, каким бы великим ни был вклад анабаптистов в развитие свободы вероисповедания, такая трактовка их главной цели не только не исчерпывает, но и вовсе не определяет истинную сущность анабаптизма. В таком изложении сущности анабаптизма свобода вероисповедания — чисто формальное понятие, лишенное содержания; здесь ничего не говорится ни о вере, ни об образе жизни ее сторонников, не раскрывает она и цели их труда. Ведь анабаптисты не только ставили перед собой определенные цели, но и имели конкретный и дееспособный план их достижения (что они и осуществили). И чем ближе знакомишься с этим движением, тем больше осознаешь ту великую цель, которая определила его курс в истории, и за которую его году сторонники с радостью отдавали свою жизнь».

Перед тем как говорить об этой цели, т.е. основных принципах их учения, напомним, что в шестнадцатом столетии анабаптизм привлек огромные массы людей. Через несколько лет после появления анабаптистов в Цюрихе Себастьян Франк, сам будучи их противником, писал в 1531 году:

«Анабаптизм распространялся так быстро, что вскоре охватил всю нашу и соседние страны. Очень скоро анабаптисты приобрели множество сторонников и крестили тысячи людей. К ним примкнуло множество искренних душ, горящих ревностью, к Богу... Их количество увеличивалось настолько быстро, что мир стал опасаться их восстания, хотя я со временем пришел к выводу, что подобные опасения совершенно необоснованны».

В том же году Буллингер пишет, что «люди устремлялись за ними, как за живыми святыми». Еще один его современник утверждает, что «анабаптизм распространялся с такой невиданной скоростью, что были все причины опасаться, что основная часть простого люда присоединится к этой секте». Цвингли был настолько напуган мощью и силой движения, что называл борьбу с католиками «детской забавой» по сравнению с анабаптистской «угрозой».

Жестокие преследования 1527-1560 гг., постигшие анабаптистов не только в Швейцарии, на юге Германии и Тюрингии, но также и в землях Австрии и в Нидерландах [2], свидетельствуют о силе этого движения и той жестокости, с которой католические, лютеранские и цвинглианские власти пытались удушить его, боясь, что иначе будет слишком поздно. Печально известный декрет, изданный в 1529 году Шпейерским сеймом (этот же самый сейм ранее выступил против ограничения свободы протестантских церквей), жестко предписывал: «Всякий анабаптист и перекрещенец, будь то мужчина или женщина, должен быть предан смерти огнем, мечом или иным каким способом». Позже имперский сейм неоднократно подтверждал вышеупомянутый декрет, еще более ужесточая его, a в 1551 Аугсбургский сейм издал декрет, гласивший, что судьи и присяжные заседатели, не желающие выносить смертный приговор анабаптистам, должны быть отстранены от должности и наказаны крупными штрафами и заключением в тюрьму.

Однако властям никак не удавалось подавить анабаптистское движение, ибо вскоре они обнаружили, что эти анабаптисты не боялись ни пыток, ни смерти и с радостью проливали свою кровь за веру. Более того, исполненное радости свидетельство мучеников-анабаптистов с еще большей силой привлекало в их ряды новых людей, ибо глубоко волновало людские души.

Итак, увидев, что привычный способ проведения суда и вынесения приговора для каждого отдельного человека не дает положительного результата, поскольку не может сдержать рост движения, власти пошли на крайние меры — по всей стране были разосланы отряды вооруженных всадников и палачей с приказом отыскивать и истреблять анабаптистов без суда и следствия, как поодиночке, так и целыми группами. Особенно свирепствовали каратели в Швабии, где отряд полиции в количестве 400 человек, посланный против анабаптистов в 1528 г., был увеличен до 1000 человек. За исполнение этого кровавого плана в Швабии и других регионах отвечал начальник имперской полиции Бертольд Эйкил. Он добросовестно выполнял приказ до той самой поры, пока после казни в Бриксене он, объятый ужасом и смятением, не поднял руки к небу в торжественной клятве никогда больше не предавать ни одного анабаптиста смерти — и клятву эту сдержал. Говорят, что в Пфальце после казни трехсот пятидесяти анабаптистов граф Альзейский воскликнул: «Что мне делать? Чем больше я их убиваю, тем быстрее растет их число!».

Массовые гонения и репрессии свидетельствуют не только о стремительном росте анабаптизма в разных странах, но также и о величии силы, которой истинные христиане были движимы к своей цели. Это ярко отображено в следующем трогательном повествовании, взятом из древних гуттерианских хроник, датированных 1542 годом. Это повествование помещено в конце сведений о 2173 братьях и сестрах, отдавших свою жизнь за веру:

«Ни один человек не мог отнять у них то, что наполняло их сердца, настолько ревностной была их любовь к Богу. Огонь Божий горел в их сердцах. Они скорее приняли бы самую ужасную смерть, да приняли бы десять смертей, чем оставили предвечную истину, которой служили...

Они пили от вод, текущих прямо от престола Господня, вод жизни. Они сознавали, что Сам Бог помогал им нести крест и побеждать жало смерти. Любовь Божья пламенела в их сердцах. Они разбивали свои кущи не здесь, в земной обители, но в вечности, и их твердая вера зиждилась на крепком основании. Их вера цвела подобно лилии, их верность — подобно розе, их благочестие и искренность — подобно цветку в саду Божьем. Ангел Господень сражался за них, чтобы никто не мог лишить их шлема спасения. Поэтому все пытки и муки они встречали без страха. Обладая святым разумом, они все земное посчитали за тень, ибо были уверены в получении лучшего. Они так стремились к Богу, что не желали ни знать, ни искать, ни жаждать, ни любить ничего иного, кроме Бога. Поэтому они являли больше терпения в страданиях, чем их мучители в пытках.

...Их гонители думали, что могут ослабить или заглушить огонь Божий. Но узники так пели и ликовали в темницах, что враги их, растерявшись, исполнялись страхом более, чем они...

Со многими проводились беседы, часто длившиеся дни и ночи. Монахи и священники, доктора богословия пускали в ход самые весомые аргументы, услаждая слух приятными речами, прибегая к хитрости и коварству, к лжесвидетельствам и брани, угрозам и насмешкам, ко лжи и откровенной клевете на братьев, — но ничто не могло поколебать их, ничто не могло заставить их дрогнуть.

Кровь невинных людей не была пролита напрасно — повсюду появлялось все больше христиан, соединенные братскими узами».

Прежде чем рассматривать принципы учения анабаптистов, мы должны определить, что подразумевается под словом «анабаптисты», поскольку в трудах современных историков это слово используется для обозначения разнообразных религиозных течений периода Реформации, а порой и всего (согласно Роланду Бейнтону) «левого крыла Реформации» и «большевиков Реформации» (согласно П. Смиту). И хотя сегодня мы не имеем серьезных исследований истории анабаптистского движения, но у нас есть достаточно фактов, чтобы увидеть разницу между первоначальным евангельским анабаптизмом, возникшим в месте возникновения цвинглианства (г. Цюрих, Швейцария, 1525 г.), и впоследствии распространившимся в Нидерландах (1533 г.), с одной стороны, а с другой — мистическими, революционными или даже антиномистскими течениями, связанными или разобщенными между собой, которые во времена Реформации появлялись и исчезали, как сорняки в поле. На протяжении всего XVI столетия первый из описанных, т.е. истинный анабаптизм, оставался неизменным в Швейцарии, на юге Германии, в Австрии и Голландии, и дошел до наших дней в виде церкви меннонитов. Нам уже не будет оправдания, если мы позволим Томасу Мюнцеру [3], Крестьянской войне [4], Мюнстерской коммуне или каким-либо другим подобным отклонениям от протестантизма XVI столетия, извратить наше понимание того, что истинный анабаптизм является отдельным течением.

Можно в какой-то мере извинить тех, кто по своему невежеству или недостатку знаний недопонимает суть принципов анабаптистского учения, поскольку существует множество различных толкований со стороны даже тех, кто отзывается о нем положительно. Например, писатели-социалисты, возглавляемые Каутским, видя в анабаптистском движении лишь внешнюю религиозную оболочку классовой борьбы, называли его «предвестником современного социализма» или «кульминацией средневекового коммунизма». Также встречаются социологи со своим неполным социально-экономическим детерминизмом, нашедшим отражение во мнении Ричарда Найбура о социальном источнике религиозных конфессий. Другое толкование выдвинул Альберт Рицшл, видевший в анабаптизме аскетическое полумонашеское продолжение служения средневековых францисканцев третьей категории и ставивший в этот ряд пиетизм XVII века. А четвертое мнение можно найти у Людвига Келлера, нашедшего отголосок анабаптизма в вальденсах и других подобных течениях дореформаторского периода, названных им «древнеевангельским братством», которое, по его утверждению, является продолжением истинной Церкви первых веков от Р.Х. С Келлером перекликаются труды и некоторых ранних баптистских историков, а также некоторых авторов-меннонитов, видевших в анабаптизме недостающее звено в цепи преемственности от первоапостольской Церкви. Они считали, что звенья этой цепи ведут от них к анабаптистам, а потом к вальденсам, богомилам, катарам, павликианам и донатистам, достигая, таким образом, Дня пятидесятницы. Из недавних авторов — это Руфус М. Джоунз, причислявший анабаптистское движение к мистицизму, а также Уолтер Кодер, считавший, что корни анабаптизма в гуманизме Эразма Роттердамского.

Однако есть и другое толкование, которому уже [более] 100 лет. По сей день число его сторонников растет, так что, вероятнее всего, именно ему суждено занять главенствующие позиции. Согласно этому толкованию, анабаптизм — это кульминация Реформации, воплощение первоначальных идей Лютера и Цвингли, т.е. истинный евангельский протестантизм, бескомпромиссно стремящийся воссоздать исконную новозаветную церковь, какой ее хотели видеть Христос и апостолы. Такое толкование впервые появилось в 1848 году, в известной «Geschichte des christlichen Lebens in der Rheinisch-Westfаlischen Kirche» [5] Макса Гобеля. Оно же находит свое продолжение в эпохальных трудах С. А. Корнелиуса, особенно в «Geschichte des Munsterschen Aufruhrs» [6] (1855-1860), его заимствуют Иоганн Лозерт, Карл Ремберт и Джон Хорш, оно находит отклик в работах наших современников, таких как Эрнст Коррелл из Вашингтона и Фриц Бланке из Цюриха. Примером данного толкования является цитата из трудов Гобеля:

«Данная церковь придает огромное значение личному обращению и истинному возрождению каждого христианина через Духа Святого, и это является основной особенностью этой церкви, резко отличающей ее от других... Они ставили своей целью (особо подчеркивая ее значимость) живую веру и претворение в жизнь христианского учения каждым христианином в Церкви Христовой. Они стремились объединить всех истинных верующих из выродившихся государственных церквей в истинную христианскую церковь. Именно в этом и состояла первоначальная цель реформаторов, а они (анабаптисты) незамедлительно и в полноте претворили ее в жизнь».

Иоганн Лозерт писал:

«Анабаптисты более радикально, чем любое другое течение, стремящееся к реформации церкви, пошли по стопам церкви пepвого столетия, стараясь возродить ее чистую христианскую веру».

Это толкование сущности анабаптизма поддержано многочисленными доказательствами как анабаптистов, так и противников анабаптистского движения времен Реформации. Оно ясно прослеживается в письме Конрада Гребеля, основателя церкви Швейцарских братьев, к Томасу Мюнцеру (1524 г.), написанному от имени всей общины, которое по сути явилось манифестом первоначального анабаптизма:

«Точно так, как наши предшественники, [т.е. папская римско-католическая церковь], отпали от истинного Бога и познания Иисуса Христа, от истинной веры в Него и от единого истинного... Слова Божьего, от Божьих установлений, от христианской любви и жизни и жили не по Божьим законам и Евангелию, а по человеческим, суетным, далеким от христианства обычаям и обрядам, надеясь через них получить спасение, хотя вовсе его не достигли, как возвещали евангельские проповедники [Лютер, Цвингли и др.] и отчасти до сих пор возвещают, так и сегодня каждый желает спастись при помощи неосновательной, бесплодной веры, не пройдя крещения испытаниями и трудностями, не имея любви и надежды, не живя истинной христианской жизнью, но предаваясь своим привычным порокам, соблюдая общепринятые антихристианские обряды крещения и Вечери Господней, не почитая предвечного Слова Божьего, а почитая слово либо папы, либо антипапских проповедников, которое не только не равноценно предвечному Слову, но и не созвучно с ним. Сегодня больше чем когда-либо проявляются вопиющие и пагубные лицеприятия и множественные обольщения, существовавшие с самого первого дня сотворения мира. В этом заблуждении пребывали и мы, слушая и читая одних евангельских проповедников, которые несут ответственность за это заблуждение… Но, взяв в руки Писание и обратившись к нему со своими вопросами, мы понял великое, пагубное заблуждение пастырей, в том числе и наших, заключавшееся в том, что мы не молили Бог денно и нощно с непрестанным стенанием и плачем, дабы Он вывел нас из этого разрушения благочестивой жизни, из людских мерзостей и помог обрести истинную веру и знание свыше».

В 1538 году, после четырнадцати лет гонений, подобное утверждение было высказано одним анабаптистским служителем, выступившем от имени анабаптистов на большом диспуте с руководителями реформатской церкви в Берне:

«Будучи в государственной церкви, мы получали обширные наставления из трудов Лютера, Цвингли и других о тщетности проведения месс и других католических обрядов. И все же мы осознавали великий недостаток в покаянии, обращении и истинной христианской жизни. Именно к этому я стремился всем сердцем. Примерно год или два я жил в ожиданиях и надеждах, ибо проповедник много говорил о новой жизни, пожертвовании бедным, любви к ближнему и удалении от зла. Однако я не мог больше закрывать глаза на тот факт, что истинное учение, основанное на Слове Божьем, хотя и проповедовалось, но не исполнялось на деле. Никто не стремился жить истинной христианской жизнью, более того, в проповедях не было согласия в самых насущных вопросах. И хотя месса и иконы были наконец, упразднены, признаков истинного покаяния и христианской любви не замечалось. Изменения были лишь внешними. Поэтому я стал глубже вникать в эти вопросы и Господь послал мне Своих вестников в лице Конрада Гребеля и других, с которыми я обсудил основные учения апостолов и исполнение христианских принципов на деле, беседуя с ними, я понял, что они поистине всецело посвятили себя учению Христову через «Bussfertigkeit» [покаяние, подтвержденное плодами], впоследствии мы основали общину, в которой покаяние подтверждалось новой жизнью во Христе».

Из этих слов следует, что для анабаптистов первостепенное значение имела «истинная христианская жизнь», т.е. жизнь, основанная на словах и жизни Христа. Они считали, что реформаторы, несмотря на свои заявления, не приводили народ к истинному покаянию, возрождению и христианской жизни. Целью Реформации была вера, и это было правильно, но недостаточно, ибо, по их мнению, без обновленной жизни вера лицемерна.

Мнение анабаптистов о Реформации было резким, но не безосновательным. Достоверно доказано, что первоначальной целью Лютера и Цвингли было «чистое христианство» для всех людей, тем не менее, полученный результат оказался далек от ожидаемого, поскольку нравственные нормы протестантского населения, как правило, стали даже ниже, чем при католицизме.

Лютер прекрасно понимал это. В апреле 1522 года он выразил свою надежду следующими словами: «Несмотря на то, что мы сегодня практически язычники, называемые христианами, у нас все же есть надежда создать христианскую общину». В декабре 1525 года он встретился с Каспаром Швенкфельдом и между ними состоялась знаменитая беседа о создании новозаветной церкви. Швенкфельд, отметил, что новая церковь, основанная им (Лютером), не подняла духовный и моральный уровень народа. Этот факт признавал и Лютер. По словам Швенкфельда, Лютер весьма сожалел об отсутствии признаков исправления жизни и поведения людей. В период между 1522 и 1527 годами Лютер неоднократно говорил о своем большом желании создать истинную христианскую церковь и удовлетворить духовные нужды искренних христиан («Die mit Ernst Christen sein wollen» [7]), которые придерживались бы Евангелия не только на словах, но и на деле. Ему хотелось внести имена этих христиан в особый список и встречаться с ними отдельно от толпы номинальных христиан, однако поняв, что таких людей будет слишком мало, он отказался от этой идеи.

Цвингли столкнулся с той же проблемой. Швейцарские братья неоднократно предлагали ему создать церковь, состоящую только из истинных христиан, но по примеру Лютера он отказался от этого предложения. И Лютер, и Цвингли пришли к выводу, что лучше охватить все массы внутри церкви, чем создавать церковь из одних истинных христиан. Оба, несомненно, надеялись, что проповедь Слова Божьего и служение таинств принесут плод чистой христианской жизни хотя бы для некоторых членов церкви. Тем не менее, они были готовы к тому, что всегда будет большое количество равнодушных людей. «Став на этот путь, — отмечали анабаптисты, — реформаторы фактически отказались от Божьего замысла». Некоторые посторонние наблюдатели говорили, что они, будучи мудрыми предводителями, нашли наилучший выход из положения.

Анабаптисты же, сохранив и дополнив первоначальный замысел Лютера и Цвингли, стали воплощать его в жизнь. Они создали церковь исключительно из истинных христиан, хотя реформаторы якобы нашли очень мало таких людей. Анабаптисты даже не помышляли, что количество верующих может быть решающим фактором в вопросе применения истины Божьей и не пошли на компромисс. При возникновении спорных вопросов, они, не колеблясь, пренебрегли 1500 годами истории и культуры, оставаясь верными Новому Завету. Исходя из этого, не следует ли заключить, что решение Лютера и Цвингли отказаться от своей первоначальной цели явилось трагическим поворотом в истории Реформации? Профессор Карл Мюллер, один из самых проницательных и беспристрастных исследователей периода Реформации, очевидно, рассуждает подобным образом, так как говорит: «Мощная всепобеждающая сила, проявленная лютеранством вначале, была полностью утрачена в тот момент, когда власти взяли контроль в свои руки и установили лютеранское вероучение». Другими словами, когда идея всеобщей церкви Лютера была воплощена в жизнь.

Даже спустя годы Лютер не скрывал своего разочарования в результатах Реформации, отмечая, что люди, охладевая в вере, становятся все более и более равнодушными, а нравственные нормы все более низкими. Последние годы жизни Лютера были омрачены пониманием того, что в какой-то степени его начинание потерпело поражение; его горькие слова известны многим. Резким контрастом осознания этого поражения в конце внешне благополучной жизни Лютера звучат победоносные гимны мучеников-анабаптистов. Мир считает, что, лишившись жизни, они потерпели поражение, однако мученики с радостью осознавали, что, оставшись верными до конца, они одержали победу.

Выше мы уже определили, что такое истинный анабаптизм периода Реформации. Теперь давайте рассмотрим основные принципы учения анабаптистов, в которых выделяются три следующих момента:

1) новое понимание сущности христианства как ученичества;

2) новое понимание церкви как братства;

3) новое понимание любви и непротивления.

Основополагающим принципом учения анабаптистов является новое понимание сущности христианства как ученичества. Согласно этому принципу, христианство предполагает преображение жизни каждого верующего в соответствии с учением и примером Христа. Анабаптисты не признавали христианство, в котором возрождение, святость и любовь присутствовали в основном только на уровне разума, личных внутренних переживаний или богословских догм, но не в преображенной жизни. Для них обязательным было внешнее проявление внутренних изменений.

Покаяние должно было быть подтверждено обновленной жизнью. «Доказательство» — вот главное слово, звучавшее в проповедях и свидетельствах ранних Швейцарских братьев. Вся жизнь верующего в буквальном смысле должна была быть подчинена господству Христа. Вот что такое истинное ученичество по мнению анабаптистов. О нем они писали много. Они считали, что христиане должны сосредоточиться не столько на внутреннем переживании Божьей благодати, как считал Лютер, сколько на внешнем ее проявлении во всех сторонах жизни.

В первую очередь это выражалось в том, что они старались строить свои взаимоотношения с другими людьми так, чтобы это было угодно Христу. Анабаптисты считали, что ученичество — это основное доказательство истинности христианина. Их ключевым словом была не «вера», как у реформаторов, а «следование» («Nachfolge Christi» — последователь Христа, подражатель Христу). Исходя из этого, крещение, как главнейший христианский символ, было для них обещанием «Богу доброй совести» (1 Петр. 3:21), знаком полного послушания Христу, а не только символом произошедшего с ними возрождения к новой жизни. Анабаптисты, естественно, признавали важность веры, но считали, что истинная вера должна проявляться в повседневной жизни. Именно поэтому богословие не было их основной целью, а лишь средством для ее достижения.

Анабаптисты не только проповедовали следование за Христом во всех областях человеческой жизни, но и подтверждали это своим личным примером, зачастую гораздо более убедительным, чем прихожане государственных церквей. Это подтверждается многочисленными фактами, записанными их современниками, среди которых были и их противники. В первые десятилетия Реформации швейцарские и южно-германские реформаторы ясно осознавали, что именно такой образ жизни являлся основным средством привлечения к ним людей. Цвингли знал это как никто другой, но надо сказать, что и Буллингер, и Капитон, и Вадиан, и многие другие реформаторы так же, как и он, считали, что братья-анабаптисты - поразительно искренние и преданные христиане, имеющие огромное влияние на народ. Однако когда анабаптисты не только отказались принять государственную церковную систему, создаваемую реформаторами, но и стали заявлять о необходимости «радикального» преобразования образа жизни верующих, которое бы полностью изменило существующий общественный строй в случае его повсеместного применения, деятели Реформации абсолютно неверно истолковали суть их взглядов и назвали анабаптистов отъявленными лицемерами.

Буллингер, например, назвал их «бесовскими слугами и разрушителями Церкви Божьей». Однако, даже будучи противниками анабаптистов, реформаторы признавали, что их образ жизни якобы безупречен. В своей последней книге (1527 г.), направленной против Швейцарских братьев, Цвингли пишет:

«Если вы присмотритесь к их жизни и поведению, то они предстанут перед вами, на первый взгляд, безукоризненными, благочестивыми, скромными, привлекательными и даже духовно возвышенными. Необходимо отметить, что даже критики признают, что их жизнь безупречна».

Тот же Буллингер, резко обличавший анабаптистов, вынужден был признать в отношении Швейцарских братьев следующее:

«Те, кто к ним присоединился, принимаются в их церковь служителями на основании перекрещения, покаяния и обновления жизни. С этого времени они ведут с виду довольно благочестивую жизнь. Они отвергают алчность, гордыню, сквернословие, непристойную речь, пьянство, чревоугодие и безнравственное поведение мира. Одним словом, их лицемерие поистине велико и изощренно».

О сетованиях Буллингера на то, что «люди устремляются за ними, как за живыми святыми» (1531 г.) мы уже говорили ранее. Вадиан, реформатор из Санкт-Галлена, свидетельствует, что «никто более благосклонно не относился к анабаптизму и не попадался так в его сети, как те, кто отличался набожностью и честным, благородным нравом». Капитон, реформатор из Страсбурга, в 1527 году так написал о Швейцарских братьях:

«Я вынужден признать, что большинство анабаптистов, несомненно, набожны, преданны, ревностны в том, чтобы жить в святости, и в их искренности нельзя усомниться. Ибо какую земную выгоду могут они искать, испытывая гонения, пытки и неимоверные страдания плоти? Я свидетельствую пред Богом, что не из-за недостатка ума они в какой-то мере равнодушны к земным вещам, но из божественных побуждений».

Проповедники не только Берна, но и всего кантона [8] в письме от 1532 года к Бернскому городскому совету признавали, что:

«У анабаптистов благочестие проявляется якобы в гораздо большей степени, чем у нас, а также в других церквах, в единстве исповедующих с нами Христа, и они удаляются от [некоторых] отвратительных грехов, которые очень распространены в нашей среде».

Вальтер Кларер, реформатский [9] летописец из швейцарского города Аппенцеля, писал:

«Большинство анабаптистов были некогда лучшими из нас в провозглашении Слова Божьего».

А римско-католический богослов Франц Агрикола в своей книге «Против ужасных ошибок анабаптистов», написанной в 1582 году, говорит:

«Среди существующих еретических сект анабаптисты живут, на первый взгляд, наиболее скромно и набожно. Что касается их жизни в обществе, то они безукоризненны. Никакая ложь, обман, сквернословие, споры, грубость, никакое невоздержание в пище или питии, никакие внешние украшения не замечены среди них, но только смирение, терпение, праведность, аккуратность, честность, умеренность, прямодушие – и это все в такой мере, что можно было бы предположить, что они имеют Святого Духа Божия».

В указе Бернского городского совета (1585 г.), направленном против Швейцарских братьев, отмечено, что среди проповедников и членов реформатских церквей распространены отвратительные грехи и пороки, и далее говорится: «И в этом — наиглавнейшая причина того, что многие набожные, богобоязненные люди, ищущие Христа всем сердцем, соблазнились, оставили нашу церковь [и присоединились к Швейцарским братьям]».

Одну из наиболее правдивых и прекрасных характеристик анабаптистов, данную им современниками, мы находим в словах Себастьяна Франка, который, будучи противником анабаптистского движения, высказался как объективный и сочувствующий очевидец. В 1531 году он написал следующее:

«Анабаптисты… приобрели вскоре большое число последователей… привлекая многие искренние души, имеющие ревность в служении Богу, ибо они не проповедовали ничего иного, кроме любви, веры и креста. Они проявляли великое смирение и терпение, сталкиваясь со многими страданиями; они вместе преломляли хлеб во свидетельство их единства и любви, они самоотверженно помогали друг другу и называли друг друга братьями… Они терпеливо и смиренно принимали гонения и умирали как мученики».

Еще одним подтверждением справедливости приведенной оценки анабаптистов является тот факт, что во многих местах людей, живших истинной христианской жизнью, могли заподозрить и обвинить в анабаптистской ереси. Каспар Швенкфельд, например, сообщал: «Проповедники, и не только они, клевещут на меня, обвиняя в анабаптистской ереси. И я не один в такой ситуации; всех, кто ведет истинную, благочестивую христианскую жизнь, почти повсеместно называют этим прозвищем». Сам Буллингер досадовал, что «есть люди, которые, не являясь анабаптистами, питают явное отвращение к похоти и праздности мира сего, и посему обличают грех и пороки — и за это вздорные люди их также называют анабаптистами».

В недавно изданном трехтомнике исторических документов времен Реформации под названием «Taufer-Akten» мы находим примеры, подтверждающие вышесказанное. Так, некий Каспар Цахер из Вэйльблингена на суде, состоявшемся в 1562 году в Вюртемберге, был обвинен в принадлежности к анабаптистам. Однако из судебных записей следует, что поскольку он снискал славу человека завистливого, неуживчивого, часто вступавшего в споры, замеченного в сквернословии, богохульстве и ношении оружия, то не был признан анабаптистом. В то же время, некий Ганс Йагер из Ферингена, представший перед судом в 1570 году, в том же Вюртемберге, был обвинен по подозрению в причастности к анабаптистам лишь по той причине, что не сквернословил и отличался безукоризненным поведением.

Вторым важнейшим принципом анабаптистского учения явилось новое понимание церкви, основанное на обновленной жизни и применении христианского учения на деле. Сущностью этого понимания стало добровольное членство в церкви, основанное на истинном возрождении, которое предполагало обязательство жить свято, всем сердцем следуя за Христом. Оно противопоставлялось реформаторскому пониманию церкви, сохранившему средневековое представление о всеобщей церкви, в котором каждый человек от рождения до смерти по закону обязан быть членом церкви.

Именно с точки зрения нового понимания церкви следует истолковывать анабаптистское отвержение крещения младенцев. Истинной причиной неприятия ими государственной церкви являлось не крещение младенцев (которое было лишь проявлением причины). Как могут младенцы дать обязательства, основанные на понимании сути истинного христианства? Они, возможно, могут пассивно испытывать действие благодати Божьей (хотя [некоторые] анабаптисты ставили под сомнение и это [10]), но не сознательно посвящать свою жизнь Христу. Поэтому крещение младенцев было не только лишено смысла, но и являлось серьезным препятствием к правильному пониманию сути истинного христианства и членства в церкви. Только крещение во взрослом возрасте может означать осознанное посвящение Богу на всю жизнь.

Анабаптистское понимание церкви как тела, состоящего из преданных христиан, посвятивших себя безусловному повиновению Новому Завету и применивших свою веру на деле, выразилось в отделении церкви от мира, т.е. неприятии христианами мирского образа жизни. Положение было следующим: мир вовсе не хотел в своей жизни руководствоваться христианскими принципами, а церковь не могла допустить, чтобы ее члены жили по-мирски. Следовательно, единственным выходом из положения было отделение (по-немецки — «absonderung»), благодаря которому истинные христиане, объединившись в христианскую общину [11], применили бы принципы Христа на деле. Об отделении говорил и Менно Симонс:

«Все евангельские писания учат нас, что церковь Христова была и сейчас является народом, отделенным от мира в учении, в жизни и в служении».

Во время диспута в Цовингене в 1532 году представитель Швейцарских братьев сказал:

«Истинная церковь отделена от мира и сообразуется с природой Христовой. Если же церковь заодно с миром, мы не должны признавать ее истинной церковью».

Принцип отделения от мира, с одной стороны, можно рассматривать как результат исполнения требования ученичества, однако, с другой, он имеет более глубокий смысл, т.к. не только выражает осуждение христианами «мира», т.е. общепринятого образа жизни в обществе, называя его противоречащим христианству, но и проводит разграничительную линию между христианским сообществом и миром.

Исполнение всего, что вложено в понятие «отделение от мира», повлекло за собой появление понятия — «страдающая церковь». Для тех, кто искренне стремился жить христианской жизнью, конфликт с миром был неизбежен. Анабаптисты были готовы к гонениям, т.к. буквально понимали слова Христа: «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир» (Ин. 16:33). В 1524 году Конрад Гребель сказал:

«Истинные верующие-христиане – суть овцы среди волков, овцы, обреченные на заклание, они должны пройти крещение страданиями и скорбью, гонениями, мучениями и смертью, они должны быть проверены огнем и достигнуть отчизны вечного покоя не истреблением плотских врагов, но умерщвлением своих духовных врагов».

Профессор Эрнест Штеелин из швейцарского города Базеля написал:

«Своей непреклонной решимостью следовать примеру Ранней Христианской Церкви анабаптисты сохранили убеждение, что тот, кто во Христе – новая тварь, и тот, кто отождествил себя с Ним, неизбежно столкнется с npоmuводействием мира».

Возможно, что именно гонения помогли анабаптистам более остро ощутить конфликт между церковью и миром, однако не следует забывать, что эти гонения возникли из-за отказа анабаптистов принять... ложно христианский образ жизни, привычный в «христианских» странах Европы. Если бы они присоединились к нему, если бы отложили применение своих принципов до более подходящего времени и встали под ложные знамена, как это сделал Давид Йорис, то избежали бы гонений. Но они, вопреки существующему социальному строю, решили бесстрашно и честно воплотить свою веру в жизнь и «пожать ее плоды».

Главным в понимании анабаптистов о церкви явилось неустанное следование принципу истинного братолюбия среди членов церкви. В их понимании соблюдение этого принципа заключалось не в религиозных словах, но в буквальном разделении нужд друг друга в духе истинной взаимопомощи. Ганс Леопольд, швейцарский анабаптист, замученный в 1528 г., говорил о своих братьях так:

«Если им известен хоть один нуждающийся, независимо от того, член он их церкви или нет, из-за любви к Богу они считают своим долгом протянуть ему руку помощи».

Генрих Зайлер, швейцарский анабаптист, умерший мученической смертью в 1535 году, говорил:

«Я не считаю греховным, что христианин владеет собственностью, но он должен помнить, что остается всего лишь ее распорядителем».

В одной из первых гуттерианских книг написано, что одним из вопросов, задаваемых Швейцарскими братьями крещаемым, был такой: «Готовы ли вы посвятить себя со всем своим земным имуществом служению Богу и Его народу?» Протестант из Страсбурга, посетивший в 1557 году служение крещения Швейцарских братьев, сообщает, что вопрос, адресованный всем крещаемым, звучал так: «Готовы ли вы посвятить все свое имущество служению братству и не оставлять ни одного члена братства в нужде, если в ваших силах будет оказать им помощь?». Генрих Буллингер, ярый противник Швейцарских братьев, написал:

«Они учат, что каждый христианин в долгу перед Богом и при необходимости, будучи побуждаем любовью, должен употребить все свое имущество на восполнение нужд любого нуждающегося брата».

Этот принцип истинного братства и вера в то, что мы являемся лишь распорядителями Божьих даров, не были отвлеченными понятиями, а повсеместно применялись на деле. В своей абсолютной форме, т.е. в полном отказе от личной собственности, в 1528 году эти принципы стали основой образа жизни гуттерианского братства и сохранились в их среде до сего дня. Гуттериане и сегодня считают личную собственность наипервейшим врагом христианской любви. Одной из наиболее вдохновляющих историй XVI-XVII ст. является успешное создание общин, практикуемое представителями этого течения.

Третьим важным принципом анабаптистского учения было учение о любви и непротивлении [12], которое должно проявляться во всех межчеловеческих отношениях. Под этим братья подразумевали полный отказ от военных действий, конфликтов и всякого рода насилия, равно как и лишения человека жизни. Швейцарец Конрад Гребель говорил в 1524 году:

«Истинные христиане не используют мирской меч, не вступают в войну, поскольку они уже полностью отказались от лишения человека жизни, ибо они уже живут не по Ветхому Завету… Евангелие и принимающих его не следует защищать мечом, не должно им таким образом защищать и самих себя».

В 1544 году Пилграм Марпек, служитель с южной Германии, говоря о пятой главе Евангелия от Матфея, утверждал:

«Все телесные, мирские, плотские и земные конфликты и войны упразднены между ними тем законом... и этот закон любви… соблюдал Сам Христос и делом явил Своим последователям пример для подражания».

В 1545 году Петр Ридеманн, один из гуттерианских служителей, писал:

«Христос, Князь мира (Ис. 9:6), установил Свое Царство, т.е. Церковь Его, и искупил ее Своей кровью. В этом Царстве все земные войны упразднены. Следовательно, христианин не может принимать участие в войне, как и не может брать в руки меч, дабы осуществить возмездие».

В 1550 году голландский служитель Менно Симонс написал:

«Возрожденные не идут на войну, как и не вступают в конфликты… Они - чада мира, перековавшие мечи свои на орала и копья на серпы, дети, не знающие войны… Копья и мечи, выкованные из железа, мы оставим для тех, кто – увы! – считают кровь человеческую и кровь свиней почти одинаковыми по ценности».

Придерживаясь принципа непротивления, или библейского пацифизма, в который всем сердцем верили и который неукоснительно соблюдали все ранние братья-анабаптисты и их преемники по всей Европе от начала возникновения движения и до XIX века, анабаптисты вновь оказались первыми, на целое столетие с четвертью опережая в данном вопросе квакеров. Необходимо также помнить, что они придерживались этого принципа тогда, когда и католическая, и протестантская церкви не только одобряли войну как инструмент государственной политики, но и сами использовали ее для решения религиозных разногласий. Конечно, верно, что некоторые более ранние проповедники, такие как Петр Хельчицкий, призывали к такому пониманию, однако они не оставили после себя преемников, следовавших учению о непротивлении.

Рассматривая основные учения анабаптистов, мы видим, что они зиждились на двух положениях. Первое касается сущности христианства. Заключается ли она в принятии божественной благодати через обряды, совершаемые священниками, как в римско-католической церкви? Или она — преимущественно во внутреннем переживании действия благодати Божьей через веру в Христа, как у лютеран? Или же сущностью христианства, в первую очередь, является преображенная жизнь благодаря следованию за Христом, как у анабаптистов? Анабаптисты не были ни сторонниками спасения по обрядам, совершаемым церковью, ни мистиками, ни пиетистами, ибо они считали главным — следование за Христом в повседневной жизни. Для них было немыслимо, чтобы кто-то мог быть истинным христианином, не начав жить новой жизнью на основе божественных принципов. Впрочем, в их понимании это касалось как отдельных людей, так и всех, кто стал на христианский путь.

Второе положение касается церкви. Для анабаптистов церковь была не организацией, как в католицизме, не Божьим инструментом для провозглашения божественного Слова, как в лютеранстве, не местом, где собираются люди, чтобы черпать силы для личного благочестия, как в пиетизме, а братством, где царит любовь и выражается полнота идеала христианской жизни.

Позицию анабаптистов можно еще более прояснить, сравнив взгляды на общество четырех основных христианских течений периода Реформации: католицизма, кальвинизма, лютеранства и анабаптизма. Католики, как и кальвинисты, оптимистически считали, что все общество может быть искуплено, и что весь общественный строй можно привести под господство Бога и в согласие с христианскими принципами, хотя к достижению этой цели стремились по-разному. Отношение лютеран и анабаптистов к миру было пессимистичным — они отрицали возможность привести жизнь всего общества в согласие с христианскими принципами. Однако, что касается отношения этих двух течений к общественному строю, то оно было прямо противоположным. Лютеране считали, что поскольку христианам приходится жить в этом все еще греховном мире, они должны идти на компромисс с ним. Как гражданин, христианин не может избежать участия в злых делах мира, таких как, например, участие в войне. Совершив такие грехи, считали лютеране, единственное, что он может сделать — искать прощения по благодати Божьей; только в своем личном, не видимом постороннему глазу хождении пред Богом христианин может жить истинной христианской жизнью. Анабаптисты полностью отвергали такую точку зрения. Они верили, что, поскольку христианину нельзя пойти на любые уступки злу, он ни при каких обстоятельствах не может участвовать в мирских делах, если они противоречат духу и учению Христа и апостолов. Поэтому христианину необходимо удалиться от мирского сообщества и поддерживать христианские взаимоотношения с членами церковного братства. Анабаптисты считали, что только путем возрождения и перехода людей из мира в церковь можно привести жизнь людей в согласие с принципами Писания.

Однако анабаптисты реально смотрели на вещи. Всматриваясь в далекое будущее, они понимали, что вряд ли большинство человечества захочет присоединиться к такому братству с его высокими идеалами. Поэтому они предвидели долгий и тяжелый конфликт между церковью и миром. Не надеялись они увидеть и время, когда церковь будет править миром, потому что церковь всегда будет страдающей. Они соглашались со словами Христа, что те, кто решил стать Его учеником, должны отвергнуть себя, каждый день брать свой крест и следовать за Ним; и немного будет тех, кто войдет в тесные врата и пойдет по узкому пути, ведущему в жизнь. Если эта перспектива покажется слишком унылой, анабаптисты ответят, что жизнь в христианском братстве настолько исполнена любви и радости, что более желанной жизни нет.

Анабаптисты не стремились предложить миру проект по перестройке общества, но все же они верили, что царство Божье должно быть установлено на земле, здесь и сейчас, и этим они без промедления стали заниматься. «Мы не поверим, — говорили они, — что Нагорная проповедь или любое другое Его слово — лишь отблеск небесного, направленный на то, чтобы Его последователи с великим нетерпением ожидали последнего дня, но мы будем применять Его учение на практике, веря, что там, где Он мог пройти, по Его благодати пройдем и мы, идя по Его стопам».

Из «The Anabaptist Vision»; Herald Press. Перевод и редакция осуществлены: «Меннонитская Библиотека» (e-menno.org/index.htm).

Сноски:

1) Так назывались анабаптисты в Швейцарии — Ред.

2) Нидерланды в те времена охватывали территорию современных Нидерландов, Бельгии и Люксембурга — Переводчик.

3) Мюнцер Томас (ок. 1490-1525) — вождь крестьянско-плебейских масс в Реформации и Крестьянской войне 1524-26 в Германии. В религиозной форме проповедовал идеи насильственного ниспровержения феодального строя, передачи власти народу и установления справедливого общества (Большой энциклопедический словарь).

4) Имеется в виду Крестьянская война 1524-1526 гг. в Германии — Ред.

5) История жизни христиан церкви Северного Рейна-Вестфалии.

6) История мюнстерского восстания.

7) Хотим быть искренними христианами.

8) Кантон — федеративная единица в Швейцарии (Большой энциклопедический словарь).

9) Церковь, основанная Ульрихом Цвингли (Цюрих, Швейцария) и Жаном Кальвином (Женева, Швейцария), называлась Реформатской церковью (реформатство) - Ред.

10) Менно Симонс, например, верил, что дети до достижения осознания подотчетности Богу оправданы пред Ним.— Ред.

11) Большинство анабаптистов объединялись в общину лишь в том смысле, что они основали свои церкви и отвергли мирской образ жизни, хотя некоторые буквально жили общинами — Ред.

12 Учение о непротивлении, изложенное в этой статье, следует отличать от движения толстовцев, взявших за основу учение Л. Н. Толстого. Толстовцы проповедовали непротивление и самосовершенствование как метод преобразования общества (Большой энциклопедический словарь).