Феоктист Дунаенко - До конца претерпевший

Сельский присяжный

Не знаю, почему, но после передела земли сход постановил назначить меня сельским присяжным. Может быть, потому, что я был немножко грамотнее других и много видел на белом свете. А может быть, в этом постановлении был подвох. Ведь сельский присяжный должен следить за порядком, и если случится какой беспорядок, тогда можно обвинить присяжного.

И вот из Киева ожидают какого-то архидиакона. Из полиции пришел приказ, чтобы школа была чистая, дороги и мосты были в исправности. Приехали также два стражника, чтобы следить за исполнением предписания. Но эти стражники вместе со старостой принялись пьянствовать.

И в это время явился проездом архидиакон. Его сопровождал пристав.

- Где ваш присяжный? - спрашивает пристав.

- Куда-то уехал. Он ведь не признает духовных начальников.

- Завтра направь его ко мне в становую квартиру, - приказал он сотскому.

На другой день я пошел за восемнадцать верст.

- Где ты был вчера, когда мы проезжали через ваше селение?

- На почте.

Возвратившись назад, являюсь к приставу. Он подскакивает ко мне с кулаками:

- Ты почему не исполняешь общественных обязанностей? Везде шляешься, разводишь религиозную пропаганду, хочешь заманить в штунду? Насчет тебя уже составлен новый проект. Кавказ тебя не излечил от дурмана, так холодная Архангельская губерния пойдет на пользу. Смотри у меня! Я тебе прочищу рот, освобожу его от зубов!

Я попросил:

- Ваше благородие, дайте мне такой паспорт, чтобы я мог уехать за границу.

- Хорошо сделаешь! Тут тебе нечего оставаться. Только морочишь людям головы.

Я был очень рад, что начальство не препятствует моему выезду за границу. Паспорт получил и в 1910 году выехал в Канаду вместе с семьей.

В новой стране

В Канаде мы поселились на пустыре, где жили австрийцы. Земля не очень хорошая. Летом - град, весной морозы побивают посевы. Но мы за все благодарили Бога.

Надо было рубить лес, выкорчевывать пни, дробить камни. Надо пахать, а плуга нет. Купить лошадь было не на что. Ни бороны, ни диска, ни телеги - ничего нет. Пошел работать на железную дорогу. До места работы шел пешком 85 миль. В пути изнемогал, потому что здоровье уже было подорвано.

Когда немного подработал, вернулся домой. Стали думать с женой о постройке своей хатки. Материал носили на плечах, падали от усталости, но все-таки хатку построили; сверху покрыли землей. Только во время дождя вода капала в хату. "Когда же кончатся наши беды и бедность?" - думали мы оба.

Опять пошел работать на железную дорогу. Меня поставили рядом с австрийцами. Они курят и дым пускают на меня. Спрашивают:

- Почему не куришь?

- Потому что я христианин.

- Мы тоже христиане.

Думаю: как бы поговорить с ними поосторожнее, чтобы не разозлить их? Ведь я тут один, а их пятьдесят человек. Мне трудно с ними говорить. И я, и они - из хохлов. Но я хохол российский, а они - австрийские. Я их спрашиваю:

- Как вы думаете: Христос курил или нет?

- Боже сохрани! Что вы такое кажете?!

- А от кого же вы научились курить? Есть у вас иконы в хате?

- А как же можно жить в хате без икон?

- А как вы считаете: они святые или несвятые?

- Конечно, святые!

- Вы верите, что они святые?

- Верим.

- А вы видели хоть одного святого на иконе с трубкой иль с цигаркой?

- Таких икон не бывает.

- Вот видите: Христос не курил, святые не курят, а вы курите. Значит, вы грешите.

Человек, с которым я разговаривал, вынул из кармана кисет с табаком и трубку, размахнулся и бросил их в грязную лужу.

Беседа о Боге

Вечером сошлись все рабочие в вагоне. Кто имел Евангелие, принес с собой. Многие, кто держал в руках Евангелие, побросали курить, чтобы их не осуждали другие. Я слышал их разговоры: "Ты бросил курить?" - "Бросил". - "И я бросил".

Так мы собирались несколько вечеров. Рабочего народу приходило все больше. Были среди них и люди из полиции.

Один поляк проявил себя оратором, и поляки захотели, чтобы он беседовал с ними о Боге. Но православных было втрое больше, чем поляков-католиков. Я боялся, как бы люди не повздорили на почве религиозной ревности.

Я стал говорить с этим поляком. Он был начитанным, когда-то учился на ксендза. Говорил он много, горой стоял за папу Римского, верил, что апостол Петр передал ему ключи и хитон. Я спросил:

- А разве хитон Спасителя был в руках у Петра?

- Да.

- У кого есть Евангелие, дайте мне. Отозвалось несколько человек.

- Посмотрим Евангелие от Иоанна, 19:23-24, - сказал я.

Прочитали вслух: "Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху. Итак сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет, - да сбудется реченное в Писании: "Разделили ризы Мои между собою и об одежде Моей бросали жребий". Так поступили воины".

Когда эти слова были прочитаны, поднялся сильный шум. Некоторые кричали:

- Папа убил Христа и присвоил себе Его хитон!

На другой день этот поляк уехал. Я тоже вернулся домой с работы. Мы выкорчевали два акра земли и вспахали. Пошел искать семян для посева. Зашел в один дом. Там сидят несколько человек, и на столе у них лежит Евангелие. Спрашиваю:

- Что это у вас за книга?

- Евангелие.

- А еще есть оно у кого-нибудь?

- Да, тут Евангелие есть у многих.

Мы купили у них два мешка семян. Через несколько дней я зашел к фермеру, о котором мне сказали, что у него есть Евангелие. Книгу долго не могли найти. А когда нашли, увидели, что Евангелие очень грязное и в пыли.

Я попросил его почитать Евангелие, так как оно было на украинском языке. Он читал хорошо. Несколько раз его глаза наполнялись слезами. Вскоре после этого он принял Христа своим личным Спасителем. Звать его Несимко. Другой, по имени Фивчук, тоже стал верующим.

Так начало распространяться Слово Божие. Народ собирался охотно. Нет тут ни приставов, ни становых, ни ревнивых священников. Свобода слова и совести. А если совесть под Божественным контролем, то она не допустит притворства и неправды.

Хотя со стороны властей тут не было препятствий, но они случались, и даже иногда очень серьезные, со стороны членов семьи.

У брата Несимко, который поверил в Христа первым, жена очень противилась.

- Умру, а не переменю веры моих прадедов, дедов и родителей, - говорила она.

Против отца она восстановила и детей. Они так нападали на него, что он, бедный, куда-то ушел на целый месяц. Когда вернулся домой, тут уже собирались люди на молитвенные собрания в большом количестве. Когда его жена увидела, что не один только ее муж, но и многие соседи приняли Христа, она перестала браниться, только все вздыхала.

В семье же брата Фивчука со стороны семьи не было препятствий. У него в доме собирался народ: читали Слово Божье, пели псалмы, проповедовали - кто как мог. Часто просили меня:

- Скажи слово, брат Дунаенко! Когда я говорил, мое сердце радовалось. Я благодарил Бога за то, что Он дал мне силу перенести лютые гонения и остаться верным Ему.

Предупреждение

Приходит однажды к нам брат Несимко и говорит:

- Хочу пойти на почту и оттуда позвонить в полицию.

- Зачем?

- Моя жена зарядила ружье и сказала: "Как только Дунаенко пойдет на собрание, я подстрелю его, как селезня".

- Неужели вы верите, что она сделает это?

- Сделает. Я ее знаю. Ее не остановишь, поэтому я и зашел к вам, чтобы предупредить. Лучше пойти и заявить в полицию заранее.

- Идите, брат, домой и спокойно ложитесь спать, - говорю я.

Утром я пошел на собрание. Идти нужно было через двор Несимко.

Когда я открыл первые ворота, из дома вышла Мария Несимко - та, что хотела меня застрелить. Увидела меня и сразу вернулась в дом. Прихожу на собрание. Брат Несимко спрашивает:

- Ты показывался ей на глаза?

- Да, она видела меня очень близко.

- И не убила?

- Если бы убила, меня бы тут не было.

А на Пасху 1917 года Мария пришла на собрание, молилась и каялась, заливаясь слезами. До августа не пропустила ни одного собрания и попросила крестить ее. Перед крещением опять плакала, призналась, что хотела меня пристрелить, но Бог удержал ее, а потом приблизил к Себе. Когда она говорила свое свидетельство, многие плакали.

Последние слова

О многом я не сказал в своих записках. Если бы подробно все описать, то получилась бы толстая книга.

Есть пословица: "Без Бога - ни до порога, а с Богом - хоть за море". И это правильно. Много я перенес горя. Страдания иногда казались непосильными. Иногда думал: вот-вот волосок жизни оборвется. Тонким он был, как паутинка. Ни врачи, ни мои мучители не думали, что я останусь в живых. Знал об этом только Бог. Тонкий волосочек Он делал прочным канатом и всякий раз этим канатом вытягивал меня из бездны и ставил на твердое основание.

Много я видел всяких людей, побывал в разных городах и вот очутился на чужой стороне. Но с Христом - везде родина. Бог даст сил пройти мой путь до конца.

Господи, благодарю Тебя за все! Своей пронзенной рукой Ты помог мне осилить этот трудный путь, провел меня через бездны, загородил львиные пасти; и скоро отзовешь к Себе для вечной радости. Слава Тебе, честь и благодарение во веки веков!

Аминь.