Ян Гус

Утренний свет, лившийся в узкое окно, падал на лицо мужчины лет сорока пяти, сидевшего за убогим столом и быстро писавшего что-то на листке пергамента. Занятый работой, он не слыхал, как тихо скрипнула дверь. Вошедший, плотный, крупный человек средних лет, некоторое время молча смотрел на пишущего...

- И ты, Ян, еще можешь спокойно работать? - промолвил он, наконец.

Ян Гус, по происхождению крестьянин, из  местечка Гусинец, "магистр свободных искусств", священник, профессор, декан, а затем ректор Пражского университета,

вдохновенный проповедник Вифлеемской капеллы, автор трактата "О Церкви" и, наконец, узник, судимый Констанцским Собором за ересь, поднял голову.

- Как! Это ты, Палеч? - воскликнул он, вставая. - Ты у меня! Ты не поверишь, как я рад. Значит, наша дружба еще жива!

- Да, хотя мы с тобой и не согласны кое в чем, я все-таки не переставал считать тебя моим другом. Я пришел сюда не оспаривать твои тезисы, а лишь как друг, желающий помочь тебе. Конечно, дорогой мой, ты не хуже меня знаешь, что сегодня в последний раз предстанешь перед собором. Не скрою, тем более, что это уже ни для кого не тайна, - тебя осудят.

Ни одна жилка не дрогнула на бледном, исхудалом лице Гуса. Выражение впалых глаз, обведенных сетью ранних морщин, осталось спокойным.

- Я знаю. Но не чувствую никакой вины за собой и без страха пойду на казнь. Небесный Судья оправдает меня, если земные судьи и осудят.

- Ян! - с волнением воскликнул Палеч, сжимая руки Гуса. - Я пришел тебя просить... послушайся дружеского совета. Умоляю тебя, слышишь, умоляю! Не раздражай судей своими возражениями. Только в таком случае ты будешь спасен!

- Но если они лгут! Могу ли я не возражать против лжи!

- Ты и не соглашайся. Одного молчания будет достаточно для твоего спасения...

- Это все равно, что соглашаться. Это значит признать ложью истину, которой я учил. Я не стану молчать.

- Тогда ты погиб!

- Что делать. Я смертен, а истина вечна. Меня убьют, но не убьют истину. Ты друг мой, не так ли? Зачем же ты хочешь надеть на меня петлю вечного осуждения? Зачем принуждаешь меня солгать и поступить против совести? Такой ценой я никогда не куплю жизни.

- Опомнись! Подумай, пока не поздно! Узник молча провел рукой по седеющим волосам.

- Не стоит говорить об этом, Степан, это дело решенное. Знаешь, чем я был занят сейчас? Я вспоминал кое-что из Виклефа.

(Виклеф, профессор Оксфордского университета, противник папства, требовал возвращения церкви к первоначальной чистоте).

Степан Палич с удивлением взглянул на своего друга.

- И это говоришь ты, которого ждет страшная казнь? Нет, Ян, ты не создан для нашего грешного мира.

Он обнял Гуса, и слезы покатились из его глаз.

- Бедный друг мой... Святой! - шептал он.

Гус был растроган.

- Какой я святой, - сказал он, стараясь быть спокойным. - Я только не люблю лжи... Не печалься, расстанемся здесь - свидимся там...

В коридоре послышались тяжелые, мерные шаги. Вошли алебардщики и монахи. Друзья в последний раз обнялись.

Солдаты окружили Гуса и повели. Вскоре он стоял перед блестящим и многолюдным собранием "князей церкви". В числе судей был и Палеч. Он с глубокой болью убедился, что его друг остался верен себе: не захотел даже молчанием купить себе жизнь.

Все знали, что сегодняшнее заседание было решающим: вольнодумец должен быть либо осужден, либо помилован. У многих сердца бились учащенно. Напряжение достигло крайней степени, когда допрос закончился. Собрали голоса "за" и "против" осуждения. Среди всеобщего, глубокого молчания поднялся кардинал Забарелла. Когда он заговорил, его голос дрожал и лицо было бледно. В продолжительной речи перечислил он провинности Гуса, как врага церкви и еретика.

- Опасный еретик осужден на казнь очистительным огнем! - закончил кардинал глухим голосом.

Степан Палеч закрыл лицо руками и беззвучно заплакал. Гус стоял холодный и спокойный...

... На площади Констанцы, под бдительным надзором монахов, поспешно складывали костер. Со всех сторон спешили толпы народа в праздничных одеждах смотреть на казнь "еретика".

- По своему милосердию церковь не хочет вечных мук еретика, - хриплым басом поучал какой-то тучный монах. - Уничтожая грешное тело его на очистительном огне, она спасет душу его от геенны огненной.

По улицам города к площади медленно направлялась торжественная процессия. Впереди,с огромным крестом, двигалась темная армия монахов. Как подобает смиренным инокам, они шли с опущенными лицами, волоча по земле длиннейшие четки. В центре их, держа зажженную свечу, шел Ян Гус, босой, в длинном белом балахоне, испещренном черными изображениями дьяволов и пылающих костров. На голове его был надет огромный колпак с такими же "украшениями", как на балахоне. Далее колыхалось внушительное войско, блиставшее шлемами и кирасами, светские и духовные сановники.

Гус смотрел на толпу, разглядывавшую его сотнями равнодушных и любопытных глаз. До слуха его донеслось восклицание какой-то старухи:

- По делам ему. Этакий проклятый еретик!

На лице "еретика" блуждала горькая улыбка, взгляд был печален, но, конечно, Гус жалел не себя...

На площади осужденному снова громко прочли приговор, возвели на костер. Рядом заблаговременно была припасена груда дров для желающих подбросить лишнее полено в костер. Палачи с зажженными факелами ожидали сигнала зажигать. К костру подскакал императорский маршал.

- От императора! Верно, помилуют!

- Да неужели? Помиловать этого еретика!

- Слушайте! Маршал хочет говорить!

- В последний раз обращаюсь к тебе, Ян Гус, - произнес маршал. - Отрекись, и император дарует тебе жизнь!

- От каких же заблуждений мне отречься, если я их не знаю? Призываю Господа в свидетели, что я не учил и не проповедовал того, что показали на меня лжесвидетели. Главной целью моей проповеди и всех моих сочинений было отвратить людей от греха. И в этой истине, которую я проповедовал согласно с Евангелием Иисуса Христа, я сегодня хочу радостно умереть.

Маршал махнул жезлом палачам. Костер разом загорелся. Пламя лизало ноги Гуса, одежда пылала - он пел псалом. Загорелись волосы - он молился.

Народ теснился вокруг костра. Некоторые подкидывали дрова, другие истерически рыдали.

Гус уже весь был объят пламенем. Погода была безветренная, и дым прямым столбом поднимался к ясному небу. Еще раз мелькнуло на мгновение вдохновенное, окруженное сияющим ореолом лицо. Потом все смешалось в один пылающий факел. Толпа потеряла интерес к зрелищу и стала расходиться. Только монахи и палачи, как часовые, продолжали стоять среди удушливого дыма...

Так умер 6 июля 1415 года друг истины, чех Ян Гус из Гусинец.

А. Алексеев