Лазаревича Розенберга, трудившегося с 1900 по 1922 гг. среди евреев Одессы, основателя протестантской миссии "Вефиль".
В конце Второй мировой войны ее семья оказалась на Западе, где, в 1946 году, Вера вышла замуж за Евстахия Николаевича Кушнира.
Немного позднее, в конце 40-х годов, вместе с мужем переехала в США. В этой стране она стала принимать активное участие в евангельском радиовещании на русском языке (1959г.), а двадцать один год спустя (с 1980) вошла в директорат миссии "Вефиль" в США и после 1994 г., в течении некоторого времени, была ее директором.
Вера КУШНИР - ВНУЧКА РАББИ-МИССИОНЕРА (рассказ Веры Кушнир о себе)30 апреля, 2008 года
Отец мой, Сергей Абрамов, происходил из знатной дворянской (герб «ястребец») семьи. Он родился в Екатеринославе (Днепропетровске). По окончании гимназии поступил на юридический факультет Одесского университета. Там он познакомился со своей будущей женой, моей матерью, которая училась на историко-филологическом факультете. Мама уже тогда была верующей и посещала кружок христианской молодежи при университете, организованный известным писателем и проповедником профессором В. Ф. Марцинковским. Отцом моей матери был пастор и миссионер Леон Лазаревич Розенберг, еврей, христианин, трудившийся с 1900 г. по 1922 г. среди евреев Одессы.
Я родилась в сентябре 1926 года в городе Сталино (нынешнем Донецке) и была третьим ребенком в семье.
Влияние школы и неверующих учителей оставило свой след в моей душе. Все годы учебы в средней школе я была безбожницей и не задумывалась над смыслом и значением моего существования.
Помню, как однажды во время войны я с отцом попала в украинскую хату, куда мы в сильный буран пришли за 25 километров, чтобы выменять кое-что из наших вещей на что-нибудь из продуктов. От долгого пути мои ноги были истерты в кровь, лицо обветрилось, губы потрескались, волосы застыли сосульками, выбившись из-под рваного платка. Чьи-то добрые руки (я не помню лица) смыли кровь с моих ног, расчесали оттаявшие волосы и поставили передо мной миску душистого, дымящегося, прямо из печи, украинского борща, вкуснее которого я ничего не ела ни до, ни после. То, что мы принесли менять, было никуда не годным барахлом, но добрая хозяйка дала нам у себя ночлег, а утром щедро отсыпала мешок борошна (муки) и отпустила нас с миром. Отец тащил грубые санки за мохнатую веревку и улыбался.
Таких светлых моментов в нашей жизни было немного, но они скрашивали то, что творилось вокруг. Я видела так много грязи, так много зла и вражды, что меня непреодолимо потянуло от тьмы к свету.
Перед концом войны мы попали на Запад, где мне пришлось много и тяжело работать: и у крестьян на полях, и на строительстве бараков, и на авиационном заводе у токарного станка, которого я никогда раньше не видела. Позже я всегда в шутку говорила, что Гитлер проиграл войну, потому что построенные мною и подобными мне самолеты просто не могли подняться с земли.
В первый год после окончания войны я вышла замуж. Мы были знакомы всего шесть месяцев. Оба молоды (мне 19 лет, а он на два года старше), неопытны, глупы и упрямы. Родители готовились уезжать за океан, а нам предстояло остаться и ждать своей очереди еще два с половиной года.
Наш первый ребенок умер спустя пять часов после рождения. Я очень убивалась, впала в депрессию, долго не могла выздороветь. Мама пришла ко мне перед похоронами ребенка и сказала: «Вера, Господь тебя любит. Это Он говорит с тобою. Иногда Ему приходится применять такие суровые меры, чтобы привлечь наше внимание к Себе…» Я возмущалась, не соглашалась, не могла понять любви, которая причиняет так много боли, но сердце тянулось к этому странному, непонятному Богу и хотело ближе узнать Его.
Вскоре родители и две мои сестры уехали в Соединенные Штаты.
Однажды я поздно возвращалась домой от подруги. Ночь была лунная, небо было усыпано яркими звездами, и я не могла оторвать взгляда от него. Я смотрела в этот нерукотворный купол, и знакомое чувство благоговейного трепета, которое я ощутила когда-то в детстве, впервые войдя в здание церкви, наполнило меня. Слезы покатились из глаз. Я реально почувствовала присутствие Бога. И имя моего Спасителя, которое я так часто слыхала от матери, пришло мне на память. Я знала, что имею дело именно с Ним. В тот торжественный момент Дух Святой открыл мне, что я грешница и нуждаюсь в прощении. Он указал мне на определенные поступки и грехи, но главным образом — на мой грех неверия и отвержения Мессии Иисуса. Я горько плакала и каялась перед Ним, просила прощения и знала, что получила его, потому что неземной мир наполнил мое сердце.
Умиротворенная и счастливая, я пришла домой. Мой муж ничего не понял из того, что я ему рассказала. Он уверовал десять лет спустя, благодаря свидетельству моего дедушки.
В транзитном лагере перед отъездом в Америку от прививок умерла и наша вторая дочь. Ей был почти годик, она уже начинала ходить. Господь испытывал мою веру, и я выдержала это испытание. Я смогла со слезами и болью в сердце от тяжелой утраты принять Его волю, и уже без возмущения. В новой стране Он подарил нам еще четверых детей. В Америке Господь обильно благословил мою жизнь.
С 1959 года я принимала участие в евангельском радиовещании на русском языке, издала пять сборников духовной поэзии, рассказы для детей.
Здесь, в Санта-Барбара, в Калифорнии, мы вырастили нашу «четверку» и привели их ко Христу. Они все семейные люди, и сегодня у нас десять внуков. Мы оба на пенсии, но продолжаем трудиться, используя те дары, которые дал нам Господь. Я в настоящее время руковожу основанной моим дедом миссией, занимающейся благовествованием среди евреев. Как радостно служить Тому, Кто Один достоин чести, славы и поклонения, — нашему Искупителю и Господу Иисусу Христу! Слава, слава Ему за все!
«Утомляются и юноши и ослабевают, и молодые люди падают, а надеющиеся на Господа обновятся в силе: поднимут крылья, как орлы, потекут — и не устанут, пойдут — и не утомятся».
Ис. 40:30—31
Господь, гряди!
Мне хочется порой забыть, забыть навеки
О том, что злоба есть, и зависть, и вражда,
И верить лишь в добро, что в каждом человеке
Горит, как отдаленная звезда.
Не видеть взглядов злых, не слышать слов обидных,
Самой свободной быть от грустных дум моих.
В общении с людьми искать почти невидных
крупиц добра, любви и видеть только их.
Но зло живет везде, во всех, во всем от века
И лишь в одних оно виднее, чем в других,
И делает оно несчастным человека,
Держа его всегда в когтях своих.
И я его в себе нередко ощущаю
И больно мне тогда, когда друзей моих
Вдруг тоже иногда, как будто прорывает,
И горечь на устах и зло во взоре их.
И я бегу в себя, бегу в уединенье
И горько жалуюсь на общую судьбу.
И плачу пред Творцом, прошу освобожденья,
Ответа на мою насущную мольбу.
И чувствую душой- Творец мне отвечает,
что скоро все пройдет, что скован будет враг
И зло, что нас гнетет и дух порабощает,
Рассеется, как дым, как предрассветный мрак.
И свет, что был таким ничтожно-незаметным
Заполнит все собой и злобу победит...
И я с надеждой жду свершенья слов заветных
И с верой говорю: О,ГОСПОДИ ,ГРЯДИ!
Мне хочется порой забыть, забыть навеки
О том, что злоба есть, и зависть, и вражда,
И верить лишь в добро, что в каждом человеке
Горит, как отдаленная звезда.
Не видеть взглядов злых, не слышать слов обидных,
Самой свободной быть от грустных дум моих.
В общении с людьми искать почти невидных
крупиц добра, любви и видеть только их.
Но зло живет везде, во всех, во всем от века
И лишь в одних оно виднее, чем в других,
И делает оно несчастным человека,
Держа его всегда в когтях своих.
И я его в себе нередко ощущаю
И больно мне тогда, когда друзей моих
Вдруг тоже иногда, как будто прорывает,
И горечь на устах и зло во взоре их.
И я бегу в себя, бегу в уединенье
И горько жалуюсь на общую судьбу.
И плачу пред Творцом, прошу освобожденья,
Ответа на мою насущную мольбу.
И чувствую душой- Творец мне отвечает,
что скоро все пройдет, что скован будет враг
И зло, что нас гнетет и дух порабощает,
Рассеется, как дым, как предрассветный мрак.
И свет, что был таким ничтожно-незаметным
Заполнит все собой и злобу победит...
И я с надеждой жду свершенья слов заветных
И с верой говорю: О,ГОСПОДИ ,ГРЯДИ!
Комментариев нет:
Отправить комментарий