ПИСЬМО ИЗ ТЮРЬМЫ БРАТУ ПО ВЕРЕ, КОТОРЫЙ ПОСЕЩАЕТ УЗНИКОВ. (с сокращениями)

…Дорогой друг Саша, коротко хочу описать тебе свои мытарства по «земному аду».

Рос я в обыкновенной рабочей семье. С детства увлекался спортом: учился в спортивной школе, ездил по стране на соревнования, чемпионаты, сборы. Мой отец начал сильно пить, и учителя постоянно попрекали меня этим. Мной овладело самолюбие и зависть к ученикам из благополучных семей. Я всё больше озлоблялся, ругался с учителями, показывая свою «смелость» перед девчонками. Начал курить, выпивать, таблетками «баловаться». Потом связался со взрослыми парнями, кое-кто из них уже и срок отсидел. Я стал дерзким, спуску никому не давал.

Затем я совершил первую кражу: обокрал директора школы. Когда узнали, убежал из дома. Дальше – кражи квартир, киосков. И вот, в 1976 г. я оказался на скамье подсудимых. Мне было всего 14 лет, и я все кражи взял на себя, а все остальные, взрослые парни, прошли свидетелями по делу. Дали мне 3 года.

В лагере я испытал всю жестокость и подлость лагерной администрации и «нашего брата» – малолеток. Однажды меня так избили, что я 2 месяца лежал в реанимации, только на 17-е сутки пришёл в сознание.

Не выдержав такой жизни, я сбежал; девять суток был в побеге, пока не поймали. Опять били так, что последствия до сих пор сохраняются; судили, добавили один год за побег и отправили в лагерь со спец. усиленным режимом. Когда освободился, ещё 18 лет не было. Встретил хорошую девушку, поженились; подал документы в техникум. Не пил, и, вроде, всё хорошо было. Но встал на нашем пути мой знакомый по зоне, который распространял нехорошие сплетни про мою Маришу. Несколько раз я проучил его кулаками, но он продолжал лить грязь на неё. Она детдомовская, никого родных нет. Прибегает однажды вся в слезах: «На меня, – говорит, – уже пацаны пальцами показывают…». А она в положении была, на третьем месяце. Я очень берёг её, а тут – этот тип. Ну, я и не выдержал, взялся за нож…

Меня осудили на 8 лет строгого режима, т.к. мне уже 18 лет исполнилось. Когда приехали родители на свидание, я узнал, что Мариша умерла при родах, и двойняшки – девочка и мальчик – родились мёртвыми.

Мне очень трудно говорить об этом. Можешь представить моё состояние после этого! Я готов был рвать решётки, ломать стены… У меня было много врагов в зоне. Попался один под руку, я и сорвал зло на нём… Добавили 4 года.

Затем умерла мама. У неё было больное сердце, но я начал во всём винить власть… Подрался с начальником режима. Добавили срок до 15 лет и признали особо опасным рецидивистом.

Озлоблённый на «всех и вся», я стал бороться за справедливое и человеческое отношение к «зэкам». За конфликты с администрацией, отсидел в одиночке год, потом ещё 10 месяцев.

Мне было всего 23 года, когда преступный мир признал во мне лидера. Я гордился этим и, когда было задето моё самолюбие, решил проучить майора внутренней службы – взялся за «заточку» и бросился на него, но не ранил, а только успел сбить с ног. На меня набросились прапорщики с дубинками и с газом «черёмуха».

За это я оказался в одиночной камере, синий, с поломанными костями. Тогда со мной и произошло нечто необъяснимое. Помню, я только думал что-то о свободе и всё…

Очнулся я, лёжа на цементном полу, от душераздирающего крика майора ДПНК (не того, а другого): «Сынок! Очнись же! Господи! Дай ему жизнь!». Он коленями массировал мне грудь, делал искусственное дыхание, бил по щекам, стараясь привести меня в чувство.

А меня поглощал огонь, жар огненного озера, куда я опускался. Я видел, как языки пламени уже настигали меня… И вдруг этот крик майора – и белый всадник в белых одеждах, как белой тенью, заслонил меня от этого кипящего огня. Языки его не достали меня, жар стал удаляться… Белая тень как бы превратилась в слова крика майора, я задышал, открыл глаза. Оказалось, что я висел в петле, затянутый, больше 2-х минут, и этот майор с контролёрами в глазок увидели меня в петле (из рукавов рубашки), срезали и начали откачивать. Вызвали и дежурного врача.

Этот майор, такой же, как тот, против которого я сделал преступление, спас меня от смерти и спас не ради возможных плохих последствий для администрации. Нет! Он кричал: «Сынок!» Понимаешь, брат? – «Сынок!»

Тогда-то я и подумал: для чего я вообще существую? Понял я, что и среди «них» – внутренней службы – есть люди, и хорошие люди. Тогда я впервые в жизни почувствовал пробуждение совести и просил у всех этих, стоящих вокруг меня, людей: майора, врача, контролёров – прощения. Лились слёзы, я бился головой о стену, раскаиваясь, просил прощения за все злодеяния, что я сделал людям…

Да… И знаешь, брат, тогда я ещё не понимал, что это всё Господь совершает внутри меня, т.к. я ещё ни разу не видел верующих людей. А оказалось, что этот майор был верующим, христианином. До этого случая со мной я слышал, что он верит в Бога. Да и видно это было по его поведению, поступкам, только я не придавал этому никакого значения.

За это преступление мне вынесли смертный приговор – расстрел. Я ждал отправки в Свердловский Централ (там камеры ВМН), когда к моей камере подошёл этот майор (его дежурство было) и говорит: «Серёжа, если Бог тебя так явно спас, то этот приговор отменят, я буду молиться о тебе»… Представляешь, брат? Молиться обо мне!

Когда я сидел в камере ВМН уже 4-й месяц, я снова был в отчаянии и написал прошение в Москву, чтобы меня побыстрее расстреляли, что я не хочу больше жить, я виновен и заслуживаю смерти… А в это время, оказывается, уже шёл ответ на ходатайство о помиловании меня, которое написала сама Свердловская тюрьма.

И вот, однажды открывается дверь камеры и голос с издёвкой: «Никифоров, с вещами… Подыши последний раз воздухом, открой окно и пошли, а то наган уже заржавел…». «Грушу» (кляп) – в рот, чтобы не кричал, руки – за спину, наручники… И повели… Полуподвалы, лабиринты… Завели в кабинет, убогий такой, серый. Женщина из спецчасти сидит, начальник тюрьмы и врач. И слышу: «Вам заменили ВМН 15-ю годами срока»…

Очнулся я в медсанчасти тюрьмы, говорят, потерял сознание. Вот тогда-то я и вспомнил слова майора о его молитвах. И впервые в жизни я обратился: «О, Всемогущий!» – сам язык воззвал к Нему.

Первые пять лет я должен был отбывать в спецтюрьме особого режима, остальные 10 – в колонии особого режима. Но в тюрьме, по милости Божьей, я пробыл только 3 года и 8 месяцев, и меня перевели в колонию, а это большая разница по сравнению с тюрьмой.

А сколько мне было чудных знамений от Господа – книгу можно написать! Здесь, в Архангельской области, встретив верующих братьев, я впервые поговорил о Господе. Оглядываясь назад, я вижу: всё, что происходило со мной, чтобы спасти меня – всё это делал мой Спаситель – Иисус Христос!

Так я уверовал в Него – Творца и Вседержителя! И Он мне всегда говорит в нашем постоянном общении: «Свидетельствуй о том, что Я сделал тебе». Об исцелении и обо всём том, что я вкратце изложил тебе, дорогой мой брат.

Болезнь (туберкулёз) оставила меня полностью, благодаря Ему, Врачевателю Чудному! Слава Богу! Ведь я ни одной таблетки не выпил и ни одного укола не сделал! Он, Всемогущий, исцелил меня! Слава Ему во веки!

Я мало имею представления о жизни верующих. Но мой Иисус со мной и учит меня. Живу верой, надеждой и любовью к Нему, Спасителю дорогому!..

Он, драгоценный мой Спаситель, в корне изменил мою жизнь, меня самого. О, как я теперь счастлив!..

…Оставайся с Богом. Твой брат и друг, Сергей